Вадим Радун обманул худшие ожидания «непоклонников» своего таланта: поставил Чехова и ничего кроме Чехова
16 мая 2007 года в Псковском академическом драматическом театре имени А. С. Пушкина состоялась премьера спектакля «Вишневый сад». Самую известную (усилиями школьной программы) чеховскую пьесу поставил народный артист России, заслуженный деятель искусств Вадим Радун.
Яша (Виктор Степанян) и Дуняша (Ольга Ковылина). Фото: Александр Сидоренко |
После премьеры рискнем доложить: Вадим Радун за последние два сезона, как минимум, второй раз (после «Утиной охоты») обманул худшие ожидания тех, кто, казалось бы, слишком хорошо его знает. То есть всего Пскова. Зритель напряженно ждал: когда же начнется Радун, а на сцене всё шел и шел Чехов.
И «радуновские» вкрапления были вполне целомудренны: ну, подумаешь у Дуняши (Ольга Ковылина) поясница чуть не до пятой точки декольтирована! Так на эту манящую каплю плоти даже испорченный Яша (Виктор Степанян) в вихре вальса ладонь не возлагает! К тому же Дуняша – субретка субреткой, её образ был бы просто не полон без этого жизнелюбивого штриха.
Лопахин (Роман Сердюков). Фото: Александр Сидоренко |
И вольно же было в ожидании спектакля предаваться язвительным рассуждениям: «Мудёр Вадим Иосифович! В конце учебного года – и такой подарок детворе. Она же просто валом в театр валит под чутким предводительством своих учителей словесности, в целях приобщения – хотя бы к тексту». На самом деле, «детский вал» стал самым серьезным испытанием для спектакля и для зрителя, не заинтересованного в пересказе Чехова. Но это не имеет отношения к содержанию премьеры.
Её содержанием стала всё-таки - «комедия, местами даже фарс», по настоянию самого Антона Павловича. Радун – не Станиславский, спорить с Чеховым не стал, и честно эту человеческую комедию, местами доходящую до сильного фарса, представил на суд зрителя. Зритель после первого действия облегченно выдохнул: «Сад вполне себе вишневый».
Гаев (народный артист России Владимир Свекольников) и Симеонов-Пищик (Эдуард Золотавин). Фото: Александр Сидоренко |
Раневская-Гаев по-разному, но презирают эту «пошлую жизнь», в которой надо думать о процентах по кредиту, но можно бесконечно занимать деньги у Лопахина (Роман Сердюков). Непосредственные и безнравственные, как дети, раздающие за неимением серебра золото: ах, лишь бы их оставили в покое, не заставили чувствовать боль дольше, чем они на то способны. Их ничему не научили: только писать, читать, а еще – много, красиво, но не понятно о чем и зачем говорить. И даже этими, легко давшимися, умениями они не могут украсить свою и тем более чужую жизнь. Как-то сразу постучится мысль: вот оно, зеркало русской интеллигенции. Ничего не изменилось, ничего…
Им (опять мелькает – нам) даже поклясться нечем. Но как замечательно торжественно клянется Леонид Андреич племянницам всем, что у него отсутствует: «Честью моей, чем хочешь, клянусь, имение не будет продано! Счастьем моим клянусь! Вот тебе моя рука, назови меня тогда дрянным, бесчестным человеком, если я допущу до аукциона! Всем существом моим клянусь!» И все, буквально все, даже прильнувшие к нему Аня (Ольга Фомина) и Варя (Анна Дамбинимын) знают, что аукцион неотвратимо состоится во втором действии.
Раневская (Нина Семенова). Фото: Александр Сидоренко |
Поэтому здесь безнадежны даже молодые, хотя именно в них призывают видеть школьные толкователи чеховских комедий творцов новой и прекрасной жизни. О, Радун к ним беспощаден (и кто сказал, что милостив к ним был Чехов?). И, может, впервые так отчетливо понимаешь: Петя Трофимов вроде бы чужой в этом саду, но прекрасной чуши успевает нанести не меньше Гаева. «Верьте мне, Аня, верьте! Мне еще нет тридцати, я молод, я еще студент, но я уже столько вынес! Как зима, так я голоден, болен, встревожен, беден, как нищий, и – куда только судьба не гоняла меня, где я только не был! И все же душа моя всегда, во всякую минуту, и днем и ночью, была полна неизъяснимых предчувствий. Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его»...
А зрителю хочется громким шепотом суфлировать: «Не верьте ему, Аня, не верьте! Не в «новую и прекрасную» жизнь зовет он вас, а на вечные поиски своих вечно же потерянных калош».
Фирс (народный артист России Юрий Новохижин). Фото: Александр Сидоренко |
Комедия временами концентрируется до действительного фарса – и хочется крикнуть «Браво!» рыжему, но «мелированному» (с белыми «перьями» в прическе) клоуну-гувернантке Шарлотте (Валентина Банакова), когда она же свой фарс поднимет до трагедии. Хотя всё так обычно: «Так хочется поговорить, а не с кем... Никого у меня нет».
У «премьерного» зрителя тоже состоялась своя трагедия. Увы, юный зритель, не знающий текста, «захлопал» финал… Он, юный, не дал Раневской докричаться до покидаемого дома. Он начал собираться до дому, не зная, что с уездом Раневской жизнь в доме не закончится: там забыли Фирса… Поэтому, а, может, не только поэтому, спектакль хочется пересмотреть. Потому что осталось ощущение: не дослышали, не допоняли, что-то мы там не досмотрели. И там, в театре, и здесь, в жизни, с которой мы так трудно совместимы.
Елена ШИРЯЕВА.